Зло в семье Краузе было нормальным явлением. Отец его много пил, потерял работу и всю накопившуюся в маленькой душонке ненависть к окружающему миру выплескивал на жену, мать маленького Штефана. Он избивал ее, иногда до потери сознания, и однажды она оказалась в инвалидном кресле и потеряла разум. Маленького мальчика отправили в детский дом, где он и провел последующие десять лет. Это были самые страшные годы его жизни, которые въелись в его память навсегда. В окружении таких же, как и он детей из неблагополучных семей, маленький Штефан быстро научился отстаивать свое мнение и честь кулаками. Учился он поначалу скверно, но в восьмом классе его перевели в другую школу. Новая атмосфера положительно отразилась на мальчике. Впервые за долгое время он почувствовал теплое отношение учителей, рьяно взялся за учебу, сумел окончить среднюю школу и даже два года проучился в гимназии. Покинув заведение, он внезапно почувствовал удивительную свободу и облегчение. Не было необходимости просыпаться как из-под палки и засыпать в одно и то же время.
Но он был один в этом огромном мире, у него не было ни друзей, ни подруг. Скрытое чувство неполноценности – вот что не давало ему покоя. Ему страстно хотелось доказать другим, что он их лучше, выше, хитрее. Жестокая школа детского дома сделала его грубым, нетерпимым к людям, к их мнению, если оно не совпадало с его, Штефана, мнением. Он быстро смекнул, что прямым путем ему не удастся добиться успеха в жизни и показать миру, кто такой Штефан Краузе.
Долгих три года он не мог никуда поступить, так как оценки были слишком посредственными. Проклятых три года он скитался по стране, продавал на улице мороженое, торговал всякими мелочами на рынке, подрабатывал в ресторанах.
Работая в очередном ресторане, Штефан с адской завистью смотрел на богатых посетителей и представлял себя на их месте. Он начал копировать их манеры, стиль общения, речь. Он завел дневник и вписывал туда все свои наблюдения за богачами. Скоро дневник был уже переполнен всяческой такой важной с его точки зрения информацией. Вот один из гостей, улыбаясь, дает в гардеробе на чай хостес и постукивает ее по плечу. А вот другой гость указывает бармену, что у того не начищена обувь.
Перечитывая однажды эти наблюдения, Штефан отшвырнул вдруг в сторону дневник и выбежал в коридор. Взял в руки свои потертые дырявые коричневые ботинки. Разглядывая их, на мгновение задумался. Идея пришла молниеносно. Он вылетел на улицу, взял велосипед и через полчаса достиг своей цели – центра Вены. Там, на пешеходных улицах, было множество различных магазинчиков. Мокрый как мышь, он порядком вспотел. Его лицо сделалось красным. Немного отдышавшись, он прислонил велосипед к стене и вошел в большой обувной магазин. Остановился перед полкой, где стояли роскошные и дорогие черные туфли. Потрогал их. Обернулся. На улице было много людей. Венцы и туристы сновали взад и вперед по большой пешеходной променаде, и казалось, никому нет дела до того, что какой-то Штефан сейчас пригнулся и примеряет дорогие туфли. Никому не было никакого дела и до того, что у Штефана нет таких денег, чтобы купить эту пару туфель. Продавщица в магазине отвлекалась на клиентов, и вот Штефан уже быстро выходит на улицу с парой туфель за пазухой. Оборачивается для надежности. И еще через мгновенье уже крутит педали в сторону своего дома.
Работа в гастрономии не привлекала Штефана нисколько. Служить другим людям, натягивать улыбки – было вовсе не в его стиле. Молодой Краузе и не подозревал, какую огромную роль в его судьбе сыграют эти черные туфли. Однажды его подозвал один из посетителей ресторана:
– Молодой человек, – поднял указательный палец кверху посетитель лет пятидесяти пяти, – можно Вас, пожалуйста. Это был менеджер одного фарм-концерна, постоянный гость ресторана.
– Слушаю Вас, господин Вебер, – немного искусственно, по-лакейски услужливо, с демонстративной готовностью подошел к нему Штефан и остановился, пристукнув каблуками своих новых блестящих черных туфель. Штефан заметил, что обращение по имени волшебно воздействует на людей, а на богатых клиентов особенно.
– Вы еще вдобавок знаете, как меня зовут? – удивился Вебер, улыбаясь и рассматривая с головы до ног подошедшего юношу. Пробегая глазами вниз, его взгляд упал на дорогие туфли. Веберу уже с первых секунд приглянулся этот прилежный малый.
Закончив ужин, он дал на чай Штефану и направился к выходу. Проходя мимо бара, Вебер подозвал бармена.
– Как зовут Вашего шефа? – поинтересовался Вебер.
– Господин Ланг, – ответил бармен и серьезно спросил: Что-то не так, прикажете позвать? – Да, позовите, пожалуйста, господина Ланга.
Спустя несколько минут пожилой человек приятной внешности по имени Ланг подошел к бару:
– Добрый вечер, я к Вашим услугам, – произнес он.
– Добрый вечер, господин Ланг, меня зовут Вебер. Вы позволите на пару слов? – Вебер аккуратно взял под руку Ланга и увлек его в нишу за баром, где стояли высокие столики. Посетителей здесь не было, и Ланг быстро смекнул, что разговор будет носить какой-то особенный, личный характер. Тем не менее, в нем таился страх, что что-то пошло не так или что кто-то из персонала обидел богатого клиента.
– Что-то случилось? – с удивлением начал было Ланг.
– Да нет, господь с Вами, – заулыбался Вебер. – Я хотел спросить Вас о Вашем новом официанте, кажется, Штефан его имя?
– Да, Штефан, – подтвердил Ланг, все еще удивляясь. – Он что-то натворил?
– Да нет же, уверяю Вас, – успокоил Вебер – Мне этот парень приглянулся, знаете, у меня бы нашлась для него работенка на производстве.
– Этому парню Вы хотите предложить место у себя в фирме?!
Глаза хозяина ресторана сделались неестественно большими. Затем он обернулся и убедившись, что никто не слышит их беседу, продолжил:
– Этого парня я держу чисто из соображений жалости, если откровенно, он очень меня об этом просил. Меня попросили также люди из детского дома, понимаете, какое дело. Он, кажется, без образования. И знаете еще что, – хозяин ресторана снова огляделся вокруг, голос его сделался тише.
– Что же? – улыбнулся Вебер.
– Я Вам скажу без задней мысли: с этим парнем что-то не так. Мне его, конечно, очень жаль, но … – Ланг на секунду запнулся, – Я точно не знаю…, что именно… но поверьте, он как белая ворона у нас в коллективе, он какой-то странный, замкнутый. С коллегами не здоровается.
– А у Ваших клиентов на него жалобы есть? – поинтересовался Вебер.
– Вот как раз у клиентов, господин Вебер, жалоб на паренька нет, – уверенно добавил Ланг.
– Вот именно поэтому, господин Ланг, – заулыбался Вебер, копируя интонацию последней фразы Ланга. – Именно поэтому я у Вас его заберу. С Вашего, разумеется, позволения. У меня есть для него отличная ставка. Я давно ищу прилежных, как он, и без особого образования. Такие люди, знаете ли, задают меньше вопросов, меньше думают и оттого меньше путаются. На лице Вебера заиграла милая улыбка.
– Что Вы скажите, господин Ланг, – спросил Вебер щюря в улыбке глаза.
– Клиент всегда прав, – улыбнулся Ланг, – берите!
Так начался новый виток в жизни бывшего воспитанника венского детского дома Штефана Краузе. Рудольф Вебер – председатель фарм-концерна вошел на очередное заседание персонала и представил Штефана своим сотрудникам. Вебер выделил для него невзрачное место, так сказать, помощник секретарши. Работа, не требующая много знаний. Рассылка писем, работа с картотекой.
Спустя пару месяцев Вебер пригласил к себе Штефана Краузе в кабинет. Закрыл за собой дверь, отключил все переговорные устройства и попросил Штефана присесть в кресло за столом. От предложенного им кофе Штефан вежливо отказался. Тогда Вебер взял чашку кофе, размешал сахар, прикурил от дорогой зажигалки сигару «Кохиба» и присел за стол. Краузе сделал самое равнодушный и простой взгляд, как будто ему, Краузе, вовсе не симпатизируют дорогие вещи других людей. Он даже отвернул немного голову в сторону.
– Тебе нравится у меня, Штефан? – прямо и недвусмысленно начал Вебер.
– Да, господин Вебер, меня все устраивает и работой я тоже очень доволен, – Краузе отлично удавалось отвечать именно так по форме и содержанию, чтобы максимально понравится собеседнику, если судьба его, Краузе, хоть чуть-чуть зависела от оппонента.
– Понимаю, – ответил Вебер и продолжил:
– На меня работает большой штат сотрудников, которым я доверяю многое. К сожалению, я человек чересчур открытый, а род моей деятельности обязывает меня держать многие вещи в тайне. Потом люди, Штефан, сам знаешь, бывают разные. Ты повернешься к ним спиной – они тебе нож в спину. Через это здание проходит много разных ценных документов и важной информации. Мы разрабатываем, как ты знаешь, новые фармакологические препараты и патентуем их. А там, где крутятся большие деньги, всегда присутствует обман, сам знаешь.
Вебер был человеком весьма неглупым и этим своим „сам знаешь“ он как бы поставил собеседника ближе к проблеме и на те же рельсы, по которым он хотел катить свою беседу. Он, видимо, не прогадал со Штефаном. Тот только коротко кивнул и добавил:
– Я Вас отлично понимаю, господин Вебер, продолжайте, пожалуйста.
В эту секунду Вебер уже точно понял, что не прогадал с пареньком.
– Я хочу предложить тебе, Штефан, особый вид работы. А так как ты человек серьезный и ответственный, я не сомневаюсь в том, что ты справишься с этим заданием лучше, чем кто-либо еще. Твое задание на моей фирме будет связано с наблюдением за моими подчиненными. Я имею в виду, кто что говорит, кто какими мыслями делится с коллегами. Может быть, тебе удастся обнаружить утечку информации из этих стен. Не могу я, понимаешь, за всеми уследить. Короче, все, что тебе покажется подозрительным, бери на карандаш. Ты меня понимаешь?
-Я Вас очень хорошо понимаю, не беспокойтесь, – четко и коротко ответил Краузе.
– И еще, – добавил Вебер, – ты, я уверен понимаешь, что это все строго между нами. Я предоставлю тебе любое необходимое количество финансовых средств, которое тебе понадобится для выполнения этого моего поручения, скажем, на кафе или рестораны для бесед с подчиненными, чтобы ты мог лучше войти в доверие с коллегами, – Вебер вынул из стола и положил перед Штефаном конверт. – Это тебе, спрячь.
…Более тридцати лет прошло с тех пор. Краузе сидел в своем офисе на ХХХ штрассе. Теперь у господина Краузе свое имя, свой офис в центре Вены и свои информаторы среди подчиненных. Господин Краузе сидел в своем рабочем кресле. Тонким пальцем нажал на кнопку переговорного устройства и произнес:
-Пожалуйста, госпожу Фрайтаг.
– Да, господин Краузе – ответил женский голос.
Через неполных десять минут Лили Фрайтаг уже сидела за столом своего шефа.
– Как работа, госпожа Фрайтаг, что нового? Когда Краузе задавал вопрос о работе, то было понятно, что его абсолютно не интересуют чьи-то дела, а лишь только новости, связанные с его личным интересом. Опытный работник, хорошо знающий своего шефа, не должен попадаться в такого рода ловушки. Лили не была одной из тех.
– Ничего нового, господин Краузе. Если бы что-то и было, я бы Вам сразу же об этом доложила.
– Да, да, я знаю,- прервал Краузе и добавил:
– А что эта фрау Нойман? Вы с ней общались? Мне вовсе не нравятся жалобы на нее со стороны клиентов. Она не вписывается в рабочий график, у нее много опозданий.
– Эта женщина, как мне известно, – Лили пыталась не запинаться, говоря с Краузе. Он ненавидел, если люди волнуются и не в состоянии по форме быстро отвечать на его вопросы. Она прекрасно знала, что запинаться ни в коем случае нельзя и в тоже время еще не придумала, как ответить на прямой вопрос шефа.
– Она воспитывает одна ребенка и едва сводит концы с концами. Она сдает одну из своих комнат постояльцу, чтобы платить за квартиру и, видимо, просто переутомилась, и у нее не складывается личная жизнь. Оттого и не складывается с работой.
– Ну, это ее проблемы, – возразил Краузе. – Мне нужны стабильные, пунктуальные работники.
– А, и еще, если позволите, – перебила шефа Лили, – Вера Нойман жаловалась мне недавно, что Вы с ней грубо разговариваете, она даже плакала. Лили вдруг поняла, что со страха сказала лишнего.
– Ну, на меня жалуются многие, и это Вам известно лучше моего – повышая свой и без того высокий голос начал Краузе. – Работала бы без жалоб, никто бы ее пальцем не тронул – отрезал он.
В эту минуту в его кабинете раздался телефонный звонок. Звонила секретарша. Голос у нее был крайне встревоженный.
– Господин Краузе, это срочно, чрезвычайное происшествие. Она говорила быстро, голос ее дрожал. Э … в общем … Квартиру Schmidt пришлось взломать, там сейчас полиция. Он не открывал дверь полтора дня, очень ослаб без воды. Они сообщили, что произошла какая-то ошибка с медикаментом, и ему стало плохо. Больше я ничего не знаю, они говорили неразборчиво.
– Кто они?! – писклявым голосом вскрикнул Краузе. – Кто? Откуда у Вас эта информация? Ну же, скорее! Какого черта! Краузе вмиг покраснел.
– Мне звонили из дома Schmidt, – медленно произносила секретарша. – Там сейчас полиция и скорая помощь, но Schmidt уже лучше, им пришлось взломать дверь, так как он не открывал.
Лили заметила, как правое веко шефа задрожало. Он бросил трубку и коротко приказал:
– Лили, поедешь со мной!
Лили Фрайтаг и Штефан Краузе спускались в лифте и Краузе спросил:
-Шмидт. Какой у него адрес, Вы знаете, где он живет?
– Да, господин Краузе, это здесь, рядом, на Веснергассе, около парка Аугартен.
Через несколько минут черный мерседес подъехал к дому на улице Веснергассе. Перед домом Шмидта стояла пожарная машина, машина скорой помощи и полицейский фургон.
Небрежно припарковав свою машину и выйдя из нее, Краузе быстрым шагом направился к полицейскому. Пройдя по большой луже в своих черных блестящих туфлях, Краузе нервно выпалил :
-Мне кто-то может толком объяснить, что здесь происходит?!
Полицейский, не замечая его, продолжал что-то записывать в блокнот.
– Что здесь случилось? Вы мне можете объяснить? – не переставал требовать Краузе.
– Мы не имеем права давать посторонним какую-либо информацию, – тихо ответил полицейский, не отрываясь от блокнота.
– Моя фамилия Краузе, я владелец фирмы Фарм-Мед-Кеа! – прокричал Краузе, – Мне бы хотелось получить разъяснения.Смотрите на меня, когда я с Вами разговариваю! Лицо Краузе во второй раз сделалось красным.
Безразличие полицейского выводило его из себя.
В это время Лили уже разговаривала с представителем домоуправления. Закончив разговор, она подбежала к Краузе:
– Господин Краузе, я узнала кое-какую информацию. Видимо, Шмидту по ошибке дали другой препарат и он проспал два дня. Не открывал дверь и не отвечал на звонки соседей. Они-то и вызвали полицию.
-Кто обслуживал господина Шмидта? – голос Краузе прозвучал на этот раз как-то тихо и неуверенно.
– Кажется, госпожа Нойман – ответила Лили.
– Нойман – прошептал Краузе. Нойман. Он стоял молча, лицо его стало серым, правая бровь снова начала дергаться. Позади них взревел двигатель машины. Краузе и Лили обернулись. Красный «Фольксваген» припарковался прямо на проезжей части. Девушка в подъехавшей машине прикрепила к лобовому стеклу табличку с надписью „Венский ТВ 24“. Из машины выскочило два человека. У одного из них в руках была большая видеокамера. Он ловким движением вскинул камеру на плечо и нажал на какие-то кнопки. Другой человек также ловко развернул большой белый зонт и включил большую лампу. Девушка вышла из машины с микрофоном в руке, подошла к фасаду дома, где проживает Шмидт, развернулась лицом к камере и спросила:
– Вы готовы, мальчики? Те кивнули.
Женщина включила микрофон и дала рукой сигнал к началу.
